Жуке - 50: как лидер «Мексиканских пчёлок-убийц» живет в шоу-бизнесе и панк-роке

В интервью, которое он дал «ВВ» сразу после своего юбилейного концерта с говорящим названием «Жуке 50!», Евгений рассказывает о том, как группа «прокачала» духовую секцию и взяла второго вокалиста, почему старый басист продал гитару новому и о том, что значит встретить 50 лет, оставаясь в строю и на сцене.

Давай начнём с музыки. Расскажи про состав группы...

— У нас стабильный состав, но, конечно, были изменения. Басист Егор Бордиян играет с нами уже восемь лет. До него был другой музыкант, но он переехал в Петербург после двух концертов. Я позвонил Егору и предложил ему присоединиться, и для него это была, можно сказать, мечта детства. Он сразу согласился. Егор — один из лучших бас-гитаристов Владивостока, играет у нас и присутствует на всех концертах без исключения.

Что касается Вадика (гитарист «золотого состава» «Пчелок» Вадим Зарюта - прим. ред.), он уже несколько лет живёт в США. Поехал туда во время пандемии и решил остаться. Он продолжает заниматься музыкой, работает в продакшене, общается с крутыми музыкантами. Недавно он был в Лос-Анджелесе, в студии у продюсера, который работал над альбомом Return of Saturn (четвёртый студийный альбом американской рок-группы No Doubt, вышел в 2000 году – прим. ред). То есть человек на международном уровне развивается.

А как у вас дела с духовой секцией? Когда она не вышла на первой песне. Я расстроился, подумал, что решили упростить себе задачу на концерт...

— Это отдельная история. Мы начали работать с духовой секцией ещё в нулевые, но в формате трёх инструментов — тромбона, саксофона и трубы — это сложилось где-то лет пять назад. Витя-тромбонист с нами уже почти 20 лет. Трубач и тромбонист работают в Мариинском театре. Причём тромбонист когда-то уехал из Владивостока в Новую Зеландию, а потом вернулся обратно уже как иностранный специалист.

А что с Трэшем (также, бас-гитарист из «золотого состава» «Пчелок», славился жестким «металлическим» стилем игры)? Он совсем отошёл от музыки? Когда в 2013 году я также после концерта брал у тебя интервью, ты говорил, что Олег торгует креветками на Вторяке…

— Да, он давно уже не хочет играть. У него свой бизнес, занимается рыбой. Интересный момент — он продал свою бас-гитару нашему нынешнему басисту. Оба они с БАМа, оба связаны с рыбой, так что у нас есть преемственность. Но уговаривать его вернуться смысла нет. Если человеку это не интересно, зачем его заставлять?

Солоха (Сергей Солохин, один из самых играющих барабанщиков во Владивостоке, переиграл в десятках групп – прим. ред.) снова играет на барабанах. Ты заметил, как он кайфует от этого?

— Да, ему реально нравится. Он три года прожил в Южной Корее, играл там на барабанах, а потом началась пандемия, и он оказался там в сложной ситуации. Теперь он снова с нами, влился в состав. Он всегда был на своём месте, поэтому, когда я предложил ему вернуться, он долго не думал.

Тебе исполнилось 50. Как ты это ощущаешь?

— Да никак. Главное — здоровье. Хотя с тем образом жизни, который я вёл в 25 лет, всё могло случиться и тогда. А теперь... 2024-й вообще стал самым трезвым годом в моей жизни. Алкоголь ничего не решает, только усугубляет. Отказавшись от него, я стал проще смотреть на жизнь, принимать более взвешенные решения. Я больше не чувствую, что кому-то что-то должен, и работаю только с теми, с кем хочу.

В октябре у меня был инсульт. ЗОЖ не спас – вот такая ирония. То есть пока пил, все было нормально, а как взялся за ЗОЖ, вот это вылезло. Но слава Богу, это все довольно лайтово прошло. Сейчас плаваю километр за 30 минут, хожу по 10–20 тысяч шагов в день. Это уже вошло в привычку. С возрастом многое меняется. Раньше 50-летний мужчина казался мне настоящим стариком. Сейчас понимаю, что всё относительно.

Чем ты сейчас занимаешься, кроме музыки?

— Я концертный директор и консультант в сфере ночных клубов. Занимаюсь этим уже 13 лет. Мы сейчас с тоблой сидим в клубе "Монро", и 24 февраля здесь состоится премьера спектакля "Это по любви". Это драматический музыкальный спектакль в барной атмосфере. У нас небольшое количество зрителей — зал на 70 мест, это создаёт камерную обстановку. А 7 марта у нас пройдёт спектакль "Ангелина. Лес" по проекту Бориса Павловича.

Так что сейчас я ещё и соучредитель "Восточной театральной компании". Это частная организация, не репертуарный театр, а проект, в котором мы делаем то, что нам интересно. Для Владивостока это новое направление, хотя в Москве, Питере и даже Хабаровске такие проекты давно существуют. Посмотрим, как примет нас местная публика.

Конец девяностых для вас — это время свободы, лёгкости и беззаботности. А что для вас было характерно в музыкальной среде того времени? Как вообще писались ваши песни?

— Да, наверное, так и было. Конечно, тогда существовали панк-группы, которые протестовали против чего-то, но лично меня это забавляло. Против чего протестовать, если кровавого режима, против которого они якобы пели, как бы и не существовало? И родилась идея: написать песню о том, что я что-то ненавижу, но в ироничном ключе, так появился «Колобок». Это был своеобразный стёб над псевдорадикальными панками, пародия. Текст написал быстро, а музыка получилась в классическом калифорнийском панковом стиле.
 

Песни-то практически все написаны давным-давно. Группа была институтская, мы собирались на парах, работали в театре и это давало определенное коллективное участие в сочинительстве. Например, как появилась песня «Пес Бандос». Мы репетировали в Доме офицеров флота и там была как бы Адмиральская ложа так называемая, где находилась аппаратура. А еще там был прямой выход на крышу, с видом на причал, в общем круто. И мы там играли, и однажды наш басист Сережа Кашуцкий уронил вниз микрофон. Когда он пошел его возвращать, его укусила собака. Собственно говоря, было вроде бы и невесело, но мы как-то стали угорать над ним и накидывать какие-то строчки. Так получилось «меня укусила собака, собака на трех ногах, она была очень злая, она говорила гав-гав». Мы там, конечно, домыслили, ног у нее было четыре, а не три, и за ухо она Серегу не кусала. Как-то так и писалось.

Или песня про ослика. У меня был придуманный перебор, я не знал, куда его деть. А тогда вся творческая интеллигенция в интернете тусовалась в гостевой книге на сайте клуба BSB. Это было прям сосредоточение молодой интеллигенции и творческой тусовки города. Многие там общались, уже покинув город, уехав там, в Москву, в Питер. И вот там был один мой товарищ, Маши Ильин – офигительный персонаж, который очень здорово пишет, прям Зощенко наших дней. И в каком-то его очередном ржачном посте я вычитал историю о том, как он ходил в московский зоопарк и увидел неподмытого ослика. Она меня очень развеселила, и я ему сразу написал и попросил эту фразу мне подарить. Ну а потом уже понеслось – о том, что мать ослика бухает и прочее и прочее. Позднее когда одна моя знакомая, которая училась на психолога, прочитала текст этой песни, она сказала, что у ее автора явные проблемы с психикой. Я не стал с ней спорить.

На вступлении «Кожаного пирожного» Макс (Максим Дейнега – многолетний директор и друг группы – прим. ред) залажал речитатив, который в альбомной версии Tomatos исполнял Bugs (Виктор Абрамов – известный рэпер 90-х – начала 00-х во Владивостоке. В дальнейшем – pr-менеджер группы «Каста» и участник множества успешных рэп-проектов в России – прим. ред.). Он просто сбился и как бы махнул рукой. Мы с товарищем тут же подхватили и зачитали без подготовки, потому что знали ее наизусть и горланили еще в школе. Не очень понятно, почему вы доверили Максиму такую ответственную роль на сцене?

- Да как тебе сказать, ну дань уважения Максу, как мы можем ему отказать. Да и нам, если честно, все равно, что он слажал. Всё получилось естественно, без напряжения.

Знаешь, я вообще в хорошем смысле слова люблю лажу. Даже когда все отрепетировано. Все профессионалы, люблю какую-то жизнь, говнецо, что ли. У нас однажды так интересно получилось. Пришел к нам на концерт Илья Табаченко, царство ему небесное (Илья Табаченко – известный во Владивостоке журналист, фотограф, один из авторов тг-канала ФОБОРЩ (18+). Скоропостижно скончался на улице в центре города от внезапного приступа летом 2024 года – прим. ред.). Мы все такие серьезные, непьющие. И он говорит, Жень, вроде все хорошо, но что-то фигня какая-то, отстой. Все трезвые, не делайте так больше, пожалуйста. Он всегда честно и прямо говорил такие вещи. И на следующий концерт мы накидались в щи и получилось очень круто!

— Очень удачная идея взять второго вокалиста в группу…

— Да, хорошо, что появился второй вокалист, потому что раньше подпевали Трэш и Вадик. Было два гитариста. Сейчас же Антон Аношкин, который отсутствовал пару лет, наконец вернулся. Для меня это радость – он уже девять лет с нами. Раньше они с Вадиком играли вместе на концертах, а последние шесть лет он тянет партии в одиночку – и делает это блестяще. Это один из самых сильных гитаристов, которых я знаю. В какой-то момент возникла идея вернуть второго вокалиста, потому что изначально у нас было два фронтмена – вспомнить хотя бы Рому Колотухина, который играл на саксофоне и параллельно подпевал. И вот решили пригласить Сашу Леванькова из группы «Ерш 777». Это самодостаточный артист со своей харизмой, и он отлично вписался в команду. Мы уже выступили на множестве концертов, и это однозначно наш человек.

— Ты обмолвился о втором составе группы в Москве, как там все складывается?

— Да, в Москве у меня тоже есть состав – он меняется, но костяк остаётся. Главное – чтобы совпадала энергия, чтобы в человеке была своя особая химия. Без этого невозможно играть нашу музыку.

— Ты путешествуешь?

— В этом году я вынужден был отказаться от поездок – врачи запретили перелёты. Хотя планировал в Стамбул, но это уже второй раз, когда поездка срывается. В первый раз помешал коронавирус. До этого отлично провёл время в Таиланде, но сейчас мне туда нельзя – из-за жары и перепадов температуры. Пока думаю о Китае. В своё время часто ездил туда и привозил потрясающую водку с травами. Китайцы, особенно в северных провинциях, отлично разбираются в этом. А ещё в Китае всегда можно купить хорошие вещи – например, брендовые спортивные штаны за 50 долларов вместо 200.

— Расскажи о своем детстве, как оно повлияло на твою жизнь?

— Детство было хорошее. Родители простые – отец работал на заводе, мама была страховым агентом. Но круг общения у нас был интересный: журналисты, судьи, люди творческих профессий. Наверное, это тоже сыграло свою роль. У меня прадед был творческим человеком, дед тоже был необычной личностью, хотя я его не знал. Так что интерес к искусству, видимо, передался через поколения.

— Как можешь описать молодёжную среду, в которой рос?

— Жил я сначала на Столетии – это специфический район. Особенно в детстве: вокруг все носили японские кроссовки, потому что их родители ходили в море и привозили вещи из-за границы, а у меня таких не было. Позже переехали на Первую речку – как оказалось, в престижный район. Там у нас сформировалась своя среда: умные, интересные, креативные ребята, интеллигентные семьи. Это не было типичным двором с хулиганами, скорее, местом, где рождаются идеи. И многие наши знакомые впоследствии стали успешными людьми и продолжают ими оставаться.

— Как ты относишься к одиночеству?

— К одиночеству отношусь спокойно. Иногда полезно побыть одному, просто помолчать. Но в целом я люблю общение, мне важно быть среди людей. Хотя, конечно, бывают моменты, когда устаёшь от всего и хочется уединения. Главное – соблюдать баланс.