Лучший аттракцион на Балканах – просто быть русским из Владивостока
Продолжаем читать дальневосточную книжную новинку. Чтобы встретиться с культовым писателем Европы Милорадом Павичем, личностью мудрой и таинственной, владивостокской исследовательнице Ольге Шипиловой-Тамайо пришлось когда-то пуститься в путешествие по Сербии. Пережить приключения в Черногории. И осознать, что русский – это звучит гордо. Но удалось ли автору книги познакомиться с великим и загадочным европейским литератором?
Об этом – в книге «НА ЗАПАД, или Путешествовать, чтобы…»
…Не позабыть рая. Сербия и Черногория
«…человек забывает самые прекрасные моменты своей жизни. После мгновений творческого озарения, оргазма или чарующего сна приходит забытье, амнезия, воспоминания стираются… В течение нашей жизни мы нередко оказываемся в раю, но помним только изгнание…».
Да что же он за человек такой, кто написал это?! Вот так взять и открыть правду в одном абзаце. В малюсенькой книжке. «Ящик для письменных принадлежностей». Ах, Милорад Павич, милый мой! Вы где-то там, в Белграде, даже и не подозреваете, что прямо сейчас кардинально поменяли план важного события в жизни одного человека в далёком Владивостоке!
Я собиралась совершить первое за свои взрослые годы путешествие. Именно в Сербию. Путешествие свободное, в одиночку. Это и было важным событием, намечавшимся в моей жизни. Билеты купила ещё полгода назад. Все фильмы Кустурицы пересмотрела в предвкушении вояжа. Уроки сербской фонетики получила. Из первых уст, кстати. Моя подруга Бранка (Бранка Такахаши (в девичестве Миладинович), японовед, писательница, переводчица (сербский, японский, русский, английский языки), фотохудожница. Родилась в Югославии в сербской семье. Более 20 лет как живёт в Японии. Работает на одном из телеканалов в Токио. Её дебютная книга «Первых 37», сборник рассказов на четырёх языках, стихов и фоторабот, была издана в России, в г. Владивостоке – прим. автора), человеческое воплощение настоящего балканского солнца, волею судеб была жительницей Владивостока в тот момент нашей личной истории. Она многое рассказала мне о её родной Сербии.
Я и собиралась проехаться по всем пунктам, о которых мне поведала сербская подруга. Формировала в голове свой первый в жизни список must see.
Вместе с Бранкой мы слушали диск рок-группы «Биело дугме». Музыка эта давно стала ретрозвуками, доносившимися до нас из глубины истории легендарной Югославии. Та страна, где родилась Бранка, уже не существовала. Так же, как и Советский Союз – страна, где родилась я. Но мурашки по коже всё равно бегали у нас с подругой в XXI веке, как только молодой Брегович и его музыканты брали первые аккорды песни «Липы цветут». Где-то там, всё ещё в 80-х годах века XX.
– А какие дискотеки и клубы в Белграде! – дразнилась Бранка.
Итак, мой план по посещению старинных достопримечательностей и новомодных клубов в Сербии растворился в небытие. Велика хвала (большое спасибо (серб.) – прим. автора) вам, писатель Павич. Первое, что я сделала, прибыв чуть ли не через всю Евразию в Белград, – отправилась совсем не на Скадарлию. А на автовокзал. Взяла билет до Врнячкой Бани. Ведь именно там живёт Дана Миладинович – Бранкина мама, учитель сербского языка и литературы, наипервейший человек, у кого можно было спросить о потрясшем меня писателе.
Учительница сербского принимала меня в гостях с глубокой теплотой. Пекла мне восхитительные пирожки-гибаницы, кормила супом из молодого горошка с курятиной. Вместе мы много гуляли. Заходили в библиотеку со старинной мебелью внутри и на благоухающий многоцветный рынок. Она познакомила меня с Саввой, одним из её бывших учеников. И лучшим самогонщиком в округе. Литры его ароматной ракии из винограда затем отправились во Владивосток, конечно. В моём багаже.
Курортная Врнячка Баня выглядела как простой и понятный любому человеку рай на земле. Сотрётся ли он у меня из памяти со временем, как думаете, писатель Павич? Пожалуй, не сотрётся.
Здешние минеральные источники поили целебной водой и омывали ею же великих гедонистов древних римлян когда-то. Теперь тут славянский мир. А воды всё те же, что и пару тысяч лет назад. В уютной долине между живописными сербскими горами красовались старинные виллы, каждая со своим именем – «Ленка», «Снежник», «Косово», «Победа». С любовью выстроенные частные дома, эти семейные гнёзда ласкали взор. Никаких высоких заборов! Дворами здесь можно и нужно любоваться. Только низкая живая изгородь отделяла их от прохожих. Местные дворы были усажены розами и геранями, в этих цветах утопали художественные скамеечки, ажурные беседки и прелестные качели. Прилавки на рынке ломились от глянцевой черешни и душистой клубники.А на газоне у трёхэтажки, где была квартира Даны, алели ягоды земляники. Земляника. На газоне. Боже правый! Всё. Я хочу жить во Врньячке Бане.
И всё-таки…
– Даница, только представьте, Павич так и не ответил на мои e-mаil. Как же мне найти его?
Но чтобы его когда-нибудь встретить, мне пришлось поехать в Воеводину. В городок Бачка Топола.
***
Лицо с потрясающей балканской улыбкой, скатерть с ручной вышивкой, гуляш с томлеными вишнями. И по бокалу венгерского вина. Вот как меня встретила Милица Вукчевич.
То, что Воеводина была под Австро-Венгрией, видно сразу по декоративным цветочным телегам, украшающим улицы городов именно этого региона Сербии. Бачка Топола не исключение. Архитектура в центре городка вызывала ассоциации больше с Будапештом, чем с Белградом.
Милица же сильно выделялась из воеводинского контекста бытия. Яркая эмоциональность в речи, южная красота, огромные тёмные глаза, высокий рост – черногорку не перепутаешь ни с кем! Она выросла в Сутоморе, на адриатическом берегу. Но много лет назад судьба занесла её учительствовать в Воеводину.
Я воодушевлённо делилась с Милицей моими первыми впечатлениями от Сербии. Наконец, горячая балканская женщина не выдержала и выпалила:
– Оля! – будто призывала меня опомниться срочно. – Да ты же не видела ещё Черногории! Ну, Сербия, конечно, хороша. Однако что скажешь ты, когда побываешь у нас на Адриатике?
– Милица, простите, моя дорогая! Я ведь не собираюсь в Черногорию. Мечтаю там побывать. Ещё бы! Но не в этот раз. У меня совершенно сербская экспедиция, так сказать…
Она не дала мне договорить. Встала с кресла и устремилась к телефону, старому аппарату, безмолвствовавшему на стене. Быстро набрала номер. Ей ответили. Поток её речи был столь скор, что я смогла только уловить, мол, гостья «из Русие» «никад ние била» в Черногории и интонации типа «ужас какой!»
– А… – начала было я, когда она завершила разговор.
– Значит, едешь в Черногорию. Очень скоро.
– Но Павич…
– Представь только, я сто лет уже не разговаривала со своим бывшим мужем. Не стала бы и впредь! Но тебе надо срочно в Черногорию, поверь. Ради этого я даже позвонила ему! В общем, он прекрасно живёт всё там же, в нашем родном Сутоморе. У него большой дом-гостиница. Туристов сейчас нет – сезон пока не начался. И даже наш сын Боян не приехал ещё – сессию сдаёт. Так что будешь там сама по себе, любоваться горами, купаться в море, есть ягоды. Красота же!
– Павича мне надо бы прежде всего найти…
– А может, он сейчас и поехал отдыхать в Черногорию! – Милица была неумолима. – Откуда ты знаешь, что нет? Отдыхает на пляже. На самом лучшем. А где лучший пляж в Черногории? В нашем Сутоморе! И как раз пока нет наплыва туристов.
Натиск черногорки. Ему противостоять я не могла. Да и не хотела, если честно. Волны эмоций Милицы неотвратимо катили в моё воображение лазурными волнами Адриатического моря.
Рано утром, когда Милица была в школе на своём учительском посту, я сладко спала. Звонок телефона, однако, заставил меня резко встать. Я некоторое время не решалась взять трубку: хозяйки дома нет, а мне здесь никто не может звонить по «настенному» телефону. Правильно? Ответив сама себе утвердительно, я, конечно же, взяла трубку. Любопытство – дело такое.
– Здраво! Оля? Рускиня? – звонили всё-таки явно мне. Мужчина в возрасте с таким глубоким басом, что можно было представить настоящего великана на том конце телефонного провода.
– Да, – единственное, что успела произнести я в ответ. «Да» – оно ведь и в Сербии с Черногорией «да». Собеседник меня прекрасно понял. И понеслось:
– С железнодорожного вокзала в Белграде со второй платформы ходит поезд в Черногорию, до города Бар, в 22:00. Во вторник и в четверг там проводником работает мой человек, Драган. Найдёшь его в вагоне № 4. И поедешь в Черногорию! Ночь едешь, спишь, а утром выходишь на станции Сутоморе. Я тебя встречу. Остановишься в моём отеле.
Зачем мне было искать непременно некоего Драгана в ночном поезде? Просто речь экс-мужа Милицы закончилась словами «Не кошта ништа!» («Бесплатно!» (серб.) – прим. автора) и конкретным вопросом «Укапирала?» («Поняла?» (серб., сленг – прим. автора).
– Укапирала, да. Но я вполне готова оплатить билет! У меня всё в порядке с деньгами…
– Не кошта ништа! – грохотал бас, содрогая не только мою барабанную перепонку, но и всё пространство вокруг. Возражения не принимались. Казалось, что это могло быть вообще чревато – возражать великану.
Писатель Павич находился, наверное, по-прежнему где-то в Белграде. Но, прежде чем его найти, мне никак нельзя было избежать Черногории.
***
И да! – о, ужас! Вскоре я уже ехала зайцем в поезде Белград – Бар. Драган оказался весьма немногословным молодым человеком.
А когда поезд стоял в Подгорице, двери моего купе распахнулись. Проводник Драган привёл самого настоящего великана.
– Доброе утро! Обрад Вукчевич, – представился великан тем же басом, что я слышала тогда в телефонной трубке.
В день моего приезда у бывшего мужа Милицы были дела в столице. Потому логично было ему подсесть ко мне в поезде, а не встречать на вокзале Сутоморе. Оно и стало следующей остановкой. На пути от Подгорицы до Сутоморе можно было любоваться большим живописным озером в окружении гор.
– Скадарско езеро! – произнёс великан Вукчевич так, будто озеро принадлежало именно ему. Хотя тут же пояснил, что большая часть озера возлежит на землях соседней Албании.
За окном купе долго мелькал и обширный виноградник.
– Вранац! – великан Вукчевич изрёк это так, будто весь «Вранац» производил он сам. Однако сразу пояснил, что сия огромная плантация и винодельческое хозяйство, которое поит мир вином «Вранац», – достояние всей Черногории. Государственный бизнес.
Наконец, поезд снова остановился.
– Сутоморе! – ручища великана Вукчевича указала мне на выход из купе.
Ну, вот. И снова рай на земле. У меня кружилась голова от визуального потрясения, пока мы шли со станции до Вукчевичева дома-отеля. Ярко-синяя бухта, невозмутимые пальмы, высокие горделивые горы. И очень похожие на эти горы люди вокруг – высокие горделивые черногорцы. Мне сказали, они делят с голландцами первое место в мире как самые крупные люди на нашей планете. Страна великанов. Воздух был напоён запахами бурного цветения и жаром солнца. Нет, это всё невозможно позабыть, дорогой Милорад Павич!
Наш же великан Вукчевич был хозяином большого трёхэтажного особняка-отеля. На первом уровне располагались его собственные апартаменты, комната сына Бояна и пекарня. Пекарней заведовал старый албанец.
– Только не вздумай назвать его шиптарём! Очень обидится! – предупредил великан Вукчевич насчёт пекаря.
– Поняла, – ответила я. А сама подумала, что и слова такого никогда не слышала – шиптарь. Ну, вот. Узнала зачем-то, как здесь называют албанцев-иммигрантов.
Внезапным порывом ветра на пляже с меня сорвало шляпу. Носиться по берегу, отлавливая её летящую, я не стала – лень было прерывать адриатическую негу. Да ещё и водружать пришлось бы лифчик обратно на грудь. А бегать по общему пляжу с голым бюстом – такое не поощряется здесь.
– Господжё, ваш шешир (шляпа (серб.) – прим. автора)? – вежливый юноша протянул мне, лежащей на животе, мою шляпу через полминуты. Такая она, Черногория! Здесь совсем не требуется делать лишних движений в жизни.
Единственное, на что хватило у меня тогда внепляжного вдохновения, так это на поездку в старинный город Котор. Бриллиант на берегу Боко-Которского залива. Не то чтобы я была сведуща в старинной архитектуре и в истории портовых городов с венецианским наследием. Просто именно здесь разворачивались некоторые важные действия книги «Ящик для письменных принадлежностей». Когда в далеком Владивостоке я читала этот роман Павича, то совсем не представляла, что за Котор такой. И вот он, вдруг! Его можно было теперь потрогать, заглянуть в окна домов на узких древних улочках, представить, как здесь жили, любили и драматизировали свою вымышленную реальность герои книги, взбудоражившей меня.
– Бывали вы когда-нибудь в других странах? – спрашивала я великана Вукчевича за последним совместным ужином. Лично меня уже звала другая страна. Сербия.
– Нэ! – отрезал он. – Зачем мне это? Я ведь родился в самой лучше в мире стране. Надо быть глупцом, чтобы уезжать отсюда даже в путешествие. Посмотри вокруг – лепая природа, вкусная еда, лучшее чёрное вино (красное вино на Балканах принято называть чёрным. Собственно, название самой знаменитой черногорской марки вина «Вранац» и переводится на русский как «вороной конь» – прим. автора), красивейшие женщины. Все дары жизни земной собраны в одном месте здесь. Что смотреть-то за границами Черногории? Что такого есть в каких-то там других странах, чего нет здесь? Ништа! Э, тако! [...]
Билет я сама купила заранее. Поезд вёз меня обратно, из Черногории в Сербию. Зачастую он шёл по горным путям на высоте птичьего полёта! Отправление на этот раз было утренним. Весь день из окна купе я любовалась головокружительными горными пейзажами и фантастически-голубыми реками в ущельях. Проводник, очередной великан из черногорцев, успел напоить меня, «рускиню аж из Владивостока», «вороным» вином. Перепало вина и моим соседям по купе – хорватскому командировочному, сутоморской даме и студенту из Подгорицы. Я начинала скучать по оставленной мной красавице-Черногории.
***
Белград. Теперь появилось время познакомиться нам поближе. И где же там твой Павич? Культовый автор Европы. Переведённый на многие её языки. Такой мудрый, загадочный и недоступный.
В Белграде «судбина» (так произносят сербы) подарила мне нового друга. Точнее, мы просто познакомились в интернете с Войиславом Пантеличем, когда я ещё только купила авиабилеты. Он превосходно владел русским языком, обладал информацией обо всех царских династиях России и Сербии, знал самые потаённые и восхитительные уголки Белграда. О родном городе он всегда говорил с величайшей любовью. Очень быстро любовь к столице Сербии передалась и мне.
С другом Войиславом мы не раз гуляли по Калемегдану – одному из старейших парков в Европе. И по уцелевшей Белградской крепости (её строили с I по XVIII век). Ходили и возле руин. Только вот руины в Белграде ничуть не древние – НАТО со своими бомбардировками весьма «постарался» прямо на пороге XXI века. Например, вид «останков» китайского посольства и факт гибели трёх молодых и ни в чем не повинных журналистов из Поднебесной вызвали у меня жуткое чувство. Это, так сказать, ещё довольно свежая рана. Протянувшаяся из Европы в Азию. О ранах же самой балканской земли и её чад можно рассказывать, бесконечно рыдая. Только зачем? Культовый писатель Европы уже всё сказал…
«Всякий раз, когда Европа заболевает, она просит прописать лекарство Балканам» – звучала в голове фраза из «Ящика для письменных принадлежностей». Милорад Павич поместил её «на выцветшем сукне внутренней поверхности крышки», как гласила первая глава. Не на поверхности, в общем. Истина скрыта от глаз непосвящённых.
Но спасибо Войиславу, он открывал мне не только места с суровостями истории.
С многочисленными белградскими пекарами здесь могли бы посоперничать лишь бесподобные парижские буланжерии. Мы объедались сырными буреками и вишнёвыми питами – такого слоёного теста, как в Сербии, не умеют делать более нигде, наверное. Плескавицы с сочным грилованным мясом внутри и огромные сербские блины-палачинки тоже не давали нам проходу. Лишние килограммы… – да кто о них думает в момент гастрономического экстаза? Нежная и влажная текстура буреков и пит, дорогой Милорад Павич, и сейчас легко воображаются у меня на языке, спустя годы. Ароматы, заполнявшие улицы Белграда, прочно соткали свой узор в полотне памяти.
– Войислав, как же мне отыскать писателя Павича?
– Уж не знаю, что тебе и посоветовать на этот счёт, – ответил друг, который, вообще-то, мог дать дельный совет по любому иному вопросу. – Давай-ка сходим в «Клуб книжевника», например.
– Для чего? Там может быть Павич?
– Для чего – для удовольствия! «Клуб книжевника» – один из лучших и старых ресторанов в Белграде, хотя и пафосный. А может ли там быть Павич? Может. Гипотетически. Если проголодается и захочет изысканностей. Вообще, в «Клубе книжевника» многие знаменитости Сербии обедают и ужинают.
Чудесная баранина, сербские голубцы-сармицы, вкусная айвовая ракия «дуньевача», а также атмосфера изысканности и знающие своё дело официанты – всё это было и вправду удовольствием. Но писателя Павича в «Клубе книжевника» встретить не удалось. Понятное дело.
Зато в Белграде тоже можно было найти свой рай земной. Незабываемый.
Например, большую порцию рая я получала в виде маленькой медной турочки божественного кофе на медном же подносе в «?» … Это не опечатка, кстати. Знаком вопроса в буквальном его виде называется старейший белградский ресторан. Туда я заглядывала по утрам. Блаженством были променады по старинному Гардошу на холме и вид оттуда на черепично-солнечный Белград.
А первая же прогулка на речном катере по Дунаю подарила маленькое приключение. Пока друг Войислав помещал прекрасные виды берегов в память своей фотокамеры, я любовалась бликами солнца на водной глади. И чувствовала мощную энергию самой многонациональной реки Европы. Иногда мы с Войиславом перекидывались возгласами восхищение. И тут меня врасплох застал другой возглас.
– Рускиня? – это капитан нашего «корабля» зычно кинул в мою сторону. – Тогда иди сюда, порули!
За одно лишь то, что я приехала восхищаться Белградом именно из России, мне посреди Дуная решили доверить штурвал!
– Лево, лево, – командовал мне капитан.
Я же была на седьмом небе от того, как чудесно скользит по великой реке этот катер. Который веду я.
- Право, право… Право, говорю тебе! Право!!! – и капитан резко вырвал из моих рук штурвал.
«Ах, ты…» – собралась я подумать смачную нехорошесть про капитана. Но тут подскочил Войислав:
– «Право» – значит «прямо» в сербском языке! – почти испуганно доносил до меня он. – А ты вертела штурвал направо, так и в соседний катер было недолго врезаться! Вот если бы он скомандовал «десно» – тогда бы как раз направо надо было поворачивать.
Не оправдав сербского доверия, моя русская персона прятала глаза и старалась больше не смотреть в лица нескольких других пассажиров катера. Прямо-таки изгнание из рая! Но нет, писатель Павич, я вас не подвела, как показало время. Скольжение катера по золочённой солнцем глади Дуная – это воспоминание до сих пор согревает мою душу.
Ну, и Скадарлия. Легендарная «богемска четверть». Должна же я была посетить хоть что-нибудь из первоначального списка must see. А то как смотреть в глаза Бранке по возвращении во Владивосток?
Старинная брусчатка, развесёлые рестораны, украшенные роскошными цветами в горшках и палисадничках. Указатель при входе в квартал Скадарлии щетинился указателями во все стороны света: «Арбат, Москва», «Илё Сакре, Брюссель», «Монмартр, Париж» и… «Луна» – эта стрелка показывала прямо в небо. Прощальный вечерок. Мы с Войиславом начали в изумительном заведении «Два еленя». Продолжили в превосходном «Шешир мой». И где-то между ними была кувана ракия: Скадарлия – самое подходящее место для этого безумства. А как ещё можно назвать употребление внутрь разогретого (!) самогона?
***
В аэропорту имени Николы Теслы моё сердце уже сжималось от ностальгии по Балканам. [...] Воспоминания, были столь объемными, что вытесняли картинки предполагаемой, но так и не состоявшейся встречи с писателем Милорадом Павичем.
Войислав провожал меня. Мы подошли к краю очереди пассажиров на Москву. Пожали друг другу руки. Договорились встретиться ещё много раз. Мой сербский друг был готов направиться к выходу. Я перевела взгляд на стоявшего в очереди передо мной человека. НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! [...]
Владивосток, 2019.
