Травля — это коллективная подлость: откровенно о буллинге с детским омбудсменом

«ВВ» обсуждает больную тему с уполномоченным по правам ребёнка в Приморском крае Ольгой Романовой.

- Накануне нашей встречи мы с коллегами вспоминали своё детство. У кого-то оно выпало на 80-е годы, 90-е, 2000-е. У каждого из нас нашлось по несколько историй про жёсткие стычки с одноклассниками. Получается, буллинг был всегда?

- Да. Но на мой взгляд, сейчас случаи травли нельзя оставлять без внимания, как это делали раньше, потому что мы пребываем в разных моделях человеческого общества. Раньше мы жили совсем в другом государстве, при других отношениях между людьми. Дети находились под присмотром родителей, а не соцсетей. У нас с вами были учителя, классные руководители совсем иного рода – это были подлинные наставники, как вторая мама. Сейчас школа сосредоточена лишь на обучающей составляющей. А родители пребывают в зоне заблуждения, что раз школа предоставляет образовательные услуги, педагоги относятся к сфере обслуживания. Сегодня иные ценностные установки у родителей, и, как следствие – у детей. Кроме того, на человеческие отношения влияет и цифровой мир. Онлайн-общение обкрадывает эмоциональную сферу, дезориентирует, отключает сочувствие и сопереживание. 

Сегодня главенствующая формула: «Каждый – сам за себя» или «Человек человеку – волк». Принцип «Каждый выживает в одиночку» пророс в головах нынешних пап и мам.

А вот если бы наши родители знали, что мы кого-то обижаем, нам бы пришлось несладко.

Сейчас взрослые даже между собой не могут договориться, надо ли порицать агрессивное поведение детей, наоборот, многие его приветствуют в своём ребёнке: «Будь лидером, будь сильнее, иначе станешь неудачником!».

- Татьяна Москалькова, уполномоченный по правам человека в РФ, не так давно выступила за введение ответственности за буллинг. Законопроект находится на согласовании в Минобрнауки и Минпросвещения. Правда, не уточняется о каком виде ответственности идёт речь – уголовной или административной…

- Законопроект широко обсуждается, все спорят, потому что легко принять новую норму, но трудно обеспечивать её реализацию. Пока я склоняюсь к тому, что такой документ не примут. Если утвердят, значит будем в соответствии с ним работать. Проблема травли, действительно, очень важная и имеет серьёзнейшие последствия для всех участников конфликта. Судебная практика в этом разрезе имеется и при существующих правовых нормах. По стране немало примеров, когда родители через суд, например, взыскивают с образовательной организации возмещение морального вреда, причинённого их ребёнку.

- В Приморском крае есть подобные случаи?

- Насколько я знаю, прецедентов пока нет. Не потому что нет жертв травли. Думаю, у нас не очень настойчивые родители.

- В случае принятия закона «о буллинге» сможет ли страх перед Фемидой переломить ситуацию?

- Здесь речь не про страх перед законом, а скорее про психологию, развитие эмоционального интеллекта и недооценённость масштабов проблемы родителями и самими образовательными организациями.

- Надо работать прежде всего с родителями?

- Конечно. Сегодня дети не способны отличить добро от зла, потому что дома им этого не объяснили.

- Татьяна Москалькова говорит: «Буллинг рушит человеческую судьбу». Это точно не красное словцо. К каким последствиям может привести длительное психическое давление на ребёнка?

- Травля однозначно рушит не судьбу – судьбы. В качестве иллюстрации приведу случай из своей практики. Мама, жертва агрессоров в своём детстве, упустила тот момент, когда травить стали её сына. Причём, процесс психологического насилия над ним к моменту ее обращения длился уже пять лет. В итоге подросток нашёл для себя безопасный мир и полностью ушёл в виртуальную реальность. Почему мама вовремя не обратилась за помощью, когда можно было предотвратить такое развитие ситуации? Ответ ужасен. Мама не смогла вовремя позвать на помощь, потому что она не считала, что с ее ребенком происходит нечто экстраординарное. Ибо она сама через это проходила в его возрасте. Это двойной пример того, как человек проживает травлю, и как это влияет на поведение во взрослой жизни. Кстати, в обоих случаях механизм травли запустил учитель начальных классов.

Если инициатор – педагог, на уровень учеников травля опустится в обязательном порядке. Подобная модель поведения наставника делает травлю приемлемой для детей. Более того, «метастазы» распространятся на всю школу.

Самое страшное, что с годами у жертвы вырабатывается формула: когда тебя все психологически уничтожают и никто не приходит на помощь – значит, это нормально.

Сейчас подросток полностью ушёл в цифровую реальность. Чтобы его вернуть оттуда к нормальной жизни, потребуется помощь профессионала и долгие годы серьёзной работы. То есть, если травля шла пять лет, для восстановления понадобится десять. И не факт, что он захочет этих изменений.

- Чем ребёнок – жертва отличается от других. Что с ним не так?

- Причин миллион. Выбор объекта травли может пасть на любого: носишь очки, рыжий цвет волос, родимое пятно, особенности речи, излишний или недостаточный вес. Тот, кто хочет утвердиться за счёт другого, всегда найдёт зацепку. Процесс травли – это не только про школу. Он может развиваться в любом коллективе – творческом, спортивном, где есть соревновательный момент.

Травля - спутник человеческих отношений. А вот как выбираться из неё, это серьёзный вопрос.

Проблема в том, что люди путают травлю с конфликтом. Надо понимать, что в основе любой травли лежит конфликт, но не каждый конфликт переходит в фазу травли. Не научимся разбираться с конфликтами и отличать одно от другого, значит, буллинг будет процветать.

У травли три отличительных признака.

• Первое: намеренность действий по отношению к конкретному объекту.
• Второй: неравенство сил (учитель и младшеклассник, группа детей и одиночка, сильный физически и активный и забитый тихоня).
• Третий признак – многократность эпизодов, системность, растянутость во времени. Когда на переменке один ребёнок толкнул другого или обозвал «нехорошим» словом, а тот в ответ дал в ухо – это конфликт, где стороны что-то не поделили. Ребятам надо помочь услышать друг друга и дать возможность договориться, как пойти друг другу навстречу.

- Согласно социологическому исследованию российского движения детей и молодежи «Движение первых», около 75% российских школьников являются жертвами или свидетелями буллинга. Более 240 обращений о детской травле в этом году поступило в аппарат уполномоченного при президенте РФ по правам ребёнка, говорит омбудсмен Мария Львова-Белова. Есть статистика по Приморью? Количество случаев агрессии наверняка растёт?

- Такие обращения поступают из каждой второй школы Владивостока. Сценарии появления травли часто схожи. Возник конфликт между учителем и родителем. Мама посчитала, что его сыну/дочери занизили оценку. Педагог не намерен отчитываться о своих действиях, потому что он априори профессионал. Родитель обижен, учитель расстроен. Он заходит в класс, видит ребёнка, из-за которого начался конфликт, и, если по каким-то психологическим причинам не может справиться с эмоциями, переносит негатив на ученика. Всё, процесс запущен. Далее обязательно подключится родительский комитет, узнав, что учителя обидели.

Межличностный конфликт перерастает в конфликт между отдельно взятым человеком и группой. Сначала это происходит на уровне родительского чата, начинает закипать. Из лучших побуждений все хотят защитить своего учителя, но в итоге проблема только усугубляется.

Совсем скоро эта ситуация перенесется на уровень детей. «Это твоя мама пожаловалась на нашего учителя!»

В ситуацию вмешивается директор, который задаёт вопросы учителю, и образуется огромный снежный ком, который стремительно несётся вниз. Учитель предупреждает родителей: «Наверное, я откажусь от вашего класса!» или «Я буду увольняться!».

Далее последуют коллективные письма – уберите этого ребёнка из нашего класса!

- В Приморском крае физически нет специалистов, которые могли бы справиться с одним многоуровневым конфликтом, помочь школе в такой ситуации. Кто виноват?

Лично у меня вопрос к образовательной организации, потому что в федеральном законе № 273 «Об образовании» чётко прописано: в любой конфликтной ситуации у школы должен работать инструмент. Он называется «Комиссия по урегулированию споров между участниками образовательных отношений». Так называемая Конфликтная комиссия. Это коллегиальный орган, куда входят равное количество представителей педколлектива и родителей. Она не работает нигде, ни в одной из школ.

Поэтому каждая из сторон должна, в первую очередь, спросить с себя: «Я вмешиваюсь в конфликтную ситуацию по закону или по своему представлению о том, как всё должно быть?».

Каждому взрослому участнику образовательных отношений – педагогу и родителю – нужен этот внутренний голос, который бы задавал этот вопрос. Но никто не хочет останавливаться в борьбе за «свою» правду.

Закон не работает. Поэтому в Приморском крае количество жалоб на нарушение прав детей в области образования в последнее время только растёт. В 2024 году уже поступило 132 обращения, из них 80% связаны с конфликтами и травлей. Учебный год закончится не скоро, значит, заявлений будет ещё больше. При этих прогнозах спрашивать нужно не с детей. Первый спрос с родителей. Именно они виноваты в любой из вариаций травли детей: либо сами вмешались в конфликтную ситуацию, либо своего ребенка настроили. Сегодня дети не знают, что такое подлость. Им не объяснили. Травля – это коллективная подлость.

- Вопрос, наверное, из области фантастики. Можно здесь и сейчас остановить травлю? Жалко ребёнка, который каждый день страдает.

- Агрессору нужна не жертва. Ему нужны зрители, свидетели. Свидетели травли могут по-разному к ней относиться: одобрять агрессора, сочувствовать жертве, быть нейтрально-безразличными. Проблема в том, что травлю может остановить реакция кого-то из свидетелей.

Как правило, роль защитника принадлежит тому, кто просто скажет: «Мне это не нравится. Это не круто». И это вовсе не означает, что его симпатии на стороне жертвы. Нет, у этого человека просто стойкое непринятие подлости. И отказ в ней участвовать. Чем больше людей вслух скажет о своем непринятии, тем выше вероятность того, что агрессор сам прекратит свои действия. Его зрители не принимают его игру!

- Так просто? Это невероятно и непонятно: с младых ногтей нас по Маяковскому учили, что такое хорошо и что такое плохо. Это и есть противоядие от страшного современного буллинга?

- В том-то и дело, что сейчас большинство родителей вообще не могут определиться и договориться, что такое хорошо и что такое плохо. У всех разные представления об этом. Это одна из причин, почему нельзя проводить параллель между прошлым и настоящим в поведении детей.

Спросите себя – можно ли бить лежачего? Допустимо ли мальчику ударить девочку? Можно ли ребенку оскорблять старших, знакомых и незнакомых? Можно ли хамить учителю?

Не каждый взрослый ответит на эти вопросы категорическим «Нет!». Будут ответы из серии «Смотря в каком случае…».

Это и есть подлинная причина травли – границы допустимого, которые родители формируют или не формируют в детях.

Это и есть – воспитание. Или его нет?

- Ольга Владимировна, большое спасибо за обстоятельную беседу.

Между тем, согласно недавнему опросу ВЦИОМ, более трети россиян знакомы с явлением буллинга не понаслышке, в том числе каждый четвертый ответил, что сам сталкивался с травлей в школе (25%), каждый пятый – что сталкивались его дети/внуки (19%). В подавляющем большинстве случаев буллинг исходил от других учеников (89% от числа тех, кто сталкивался сам/сталкивались дети или внуки), о травле со стороны учителей опрошенные говорили заметно реже – 31%.

Межпоколенческие различия в ответах позволяют сделать предположение, что буллинг – явление относительно новое. Так, максимум жертв травли в школах (сталкивались сами) приходится на молодежь 18-24 лет – 53%, минимум – на представителей старшего поколения 60+ лет (8%). Абсолютное большинство молодых людей говорили о буллинге со стороны других учеников (98%), четверо из десяти - о травле со стороны учителей (41%).

Если мужчины чаще говорят о личном опыте («сталкивался сам») – 30% (vs. 20% женщин), то женщины – об «опосредованном» («сталкивались мои дети/внуки») – 22% (vs. 16% мужчин). Еще один важный фактор (помимо пола и возраста) – место проживания. В целом жители сел говорят о буллинге несколько реже «городских», эта проблема им менее знакома, чем жителям обеих столиц (28% vs. 38%).

Никогда не сталкивались с буллингом в школе (ни сам, ни дети/внуки) шесть из десяти наших сограждан (59%), среди представителей старшего поколения 60+ лет показатель достигает 72%.

По мнению каждого десятого, буллинг в школе – нечто естественное, и взрослым не стоит вмешиваться в выяснение отношений детей и подростков (10%). Несмотря на то, что мужчины несколько чаще женщин сталкивались с травлей в школе, они же втрое раза чаще последних выступают за то, чтобы не вмешиваться в «естественный ход вещей» (16% vs. 5% женщин).