Алла Горбунова: «Я люблю случайные ошибки»

Алла Горбунова − российский поэт, прозаик, литературный критик, автор сборника рассказов «Конец света, моя любовь», который по версии Meduza (18+) может стать главной книгой этого года. В сентябре на лекции «Большая литература малой прозы» в рамках фестиваля «ЛиТР» писательница прочитала свои неопубликованные миниатюры и продемонстрировала, каким образом глубокие смыслы можно вместить в небольшие форматы.

В интервью корреспонденту «Вечернего Владивостока» Алла рассказала о своём пути в искусстве и о том, как в современном обществе создаются и воспринимаются новая поэзия и проза.

− Алла, на лекции вы говорили, что некоторые ваши рассказы были основаны на историях из детства. Расскажите, когда вы поняли, что душа лежит к писательству?

− Я из тех авторов, которые пишут с раннего возраста. В детстве у меня была любимая игра: я брала книгу в руки и водила пальцем по страницам, затирая их до дыр. Сочиняла что-то своё, используя для этого картинки или слова, и представляла себе, что здесь написано именно придуманное мною сейчас. Таким творчеством я занималась много лет, когда меня посещала специфическая потребность в сочинительстве. Это было просто насущной необходимостью и было самым настоящим вдохновением.

− Некоторые утверждают, что поэтами рождаются, что это некий Божий дар. А вы как считаете? Прийти к этому ремеслу можно в любом возрасте?

− Поэзия бывает очень разная. Есть та, которая основывается на природном вдохновении − естественном, органическом чувстве. Бывает поэзия, которая в большей степени предполагает интеллектуальную работу с какими-то смыслами, культурными реалиями. Бывает и такая, которая очень близка к научному исследованию, а есть − объединяющая всё это вместе плюс много чего другого.

Думаю, что нельзя предписывать поэзии, какой она должна быть. Мне от поэзии нужно что-то «дикое», нечеловеческое, из сердца стихии, что специально не сделаешь. Живой огонь. И да, я думаю, что это дар, но в искусстве поэзии, как и в жизни вообще, есть и принятие дара, и пожизненный, непрерывный труд. Но это именно моё восприятие, а другие могут чувствовать совсем по-другому. Что касается возраста, в котором можно прийти к этому ремеслу, - бывает по-всякому.

− Вы называете себя поэтом или поэтессой? Почему?

− Я предпочитаю, чтобы меня называли поэтом, хотя каких-то принципиальных претензий к слову «поэтесса» у меня нет. Я знаю, что многие фиксируются на тех или иных гендерных различиях между пишущими людьми, для них это важно, ну а для меня эти различия-далеко не главное. И предпочитаю слово «поэт», потому что для меня значимо выражение человеческого опыта как такового, а не именно женского.

− А как вы относитесь к феминизму и феминитивам?

− Я очень хорошо отношусь к современному феминизму, а вот к феминитивам − нет, по крайне мере, по отношению к себе. Конечно, каждый автор вправе решать, как он хочет, чтобы его называли. Но я не смотрю на мир через гендерную призму. Поэтому любое гендерное подчёркивание по отношению ко мне приводит в недоумение. Я редко использую феменитивы, потому что не понимаю необходимости заострения на половой принадлежности, когда речь идет о творческих и профессиональных идентификациях. Тем не менее, когда для конкретного человека это важно − согласна называть его так, как он хочет.

− Как, по-вашему, феминитивы портят язык?

− Язык - это живая, подвижная система. Поэтому неправильно говорить, что чему-то в нём есть место, чему-то нет. Это определит время.

− Поэты много зарабатывают?

− За почти двадцать лет с момента первой публикации никаких денег за поэзию я не видела. Может, кто-то и зарабатывает, но это поэты совсем другого типа, что ли… Что касается прозы – с ней всё иначе. Вообще я пишу некоммерческую прозу. И в то же время с книгой «Конец света, моя любовь» (18+) у меня впервые в жизни сложилась ситуация, когда её, по словам издательства, стали достаточно активно покупать.

− Творчество ради денег − это всё то же творчество или бизнес и коммерция? Где грань?

− Творчество ради денег − что-то ужасное, по-моему. Звучит как «любовь за деньги – это любовь или нет?». Абсурдный вопрос, на мой взгляд. Когда человек в искусстве себя не предал, но так получилось, что он оказался востребованным, − вполне возможная ситуация. А творчество, которое имеет цель заработать, мне кажется, относится к другому разряду, там обычно всё мёртвое.

− Почему элитарное искусство не так востребовано?

− Потому что оно не нацелено на массовое потребление. Оно может требовать от человека, его воспринимающего, самоотдачи, работы мысли, сильного духовного напряжения, а человек к этому часто не готов, он хочет развлечения, хочет убить время, ненадолго забыть о тяготах жизни. Это нормальная реакция человека, нормальное отношение. Впрочем, большая часть так называемого элитарного искусства – то же самое потребление, только более престижное. Я бы не стала так уж противопоставлять элитарное искусство массовому, элитарное подчас бесит ещё больше. Вещи, которые я
люблю в искусстве, – они как случайные ошибки, живые, странные, от всего ускользающие. Есть такие вещи, которые настолько не принадлежат материи мира, что, кажется, состоят из какой-то антиматерии, небытия

.− Кому сейчас интересна поэзия? Есть ли у неё будущее?

− Поэзия, как мне кажется, это такое искусство, которое никогда не было интересно большому количеству людей, за исключением редких исторических периодов. Потому что это достаточно сложное искусство, которое многого требует от читателя. Я с этим сталкиваюсь даже сейчас: мои книги прозы покупают больше, чем мои книги стихов, хотя у моих стихов и прозы между собой есть очень много пересечений. Гораздо меньше людей способно чувствовать поэтические тексты, но так, наверное, было всегда.

− Как воспитать умение чувствовать поэзию изнутри?

− У кого-то это есть от природы, к кому-то приходит через чтение. Для меня поэзия не связана обязательно именно со стихами, языком. Для меня это что-то почти объективно существующее, часть неба. Мы видим падение листа -это уже поэзия, просто не словесная. Это поэзия, которая есть в самом бытии. Если мы её видим в жизни, то будем опознавать и в стихотворной, и в любой другой форме: кино, прозе, математике - почему нет?

− Многие со школы знают о писателях золотого и серебряного века, однако современная литература обрывается на Довлатове и Пелевине. Расскажите, что читать и смотреть, чтобы получить реальное представление о мире современной поэзии и прозы?

− Я практически не читаю современную прозу. Что касается поэзии – я сама из Санкт-Петербурга, у нас в 70-х – 80-х годах была очень значимая культура андеграунда, было много замечательных поэтов. Уже ушли в иной мир Елена Шварц, Виктор Кривулин, Александр Миронов. Продолжает писать один из моих любимых поэтов этого поколения Сергей Георгиевич Стратановский. В Москве были лианозовская школа, концептуализм (Д.А. Пригов, Лев Рубинштейн и др.). Эти вещи уже должны, на мой взгляд, становиться классикой. В 21 веке тоже много замечательных поэтов, но, наверное, нет смысла называть имена, потому что сам способ существования поэзии сейчас такой, что она похожа на дерево со многими ветками. Они разные, и на конце каждой есть свои вершины, которые очень трудно сопоставлять друг с другом, потому что поэзия стала развиваться не линейно, а многомерно, в разные стороны. И тут уже самому человеку нужно определяться, что именно ему близко, интересно.

− Существуют ли сейчас поэтические общества и объединения, как, например, было в серебряном веке с футуристами, имажинистами, символистами и т.д.?

− Нет, такого сейчас нет. Но все еще продолжаются разные линии поэзии, которые имеют какую-то преемственность по отношению к акмеизму, футуризму и пр. Каких-то школ, группировок сейчас я в серьёзной поэзии не знаю. Мне кажется, что это может встречаться в интернет-поэзии, на более тусовочно-молодежном уровне.

− Известно, что вся культура в России сконцентрирована в Москве и Санкт-Петербурге. Как быть поэтам из малых городов? Как выйти в свет, не покидая родных краёв?

− Сомнений нет, что в регионах очень много талантливых людей. И всё-таки стоит, мне кажется, исходить из того, что поэзия сейчас − это явление вне барьеров и границ. Раньше, возможно, и было неизбежное разделение между
Москвой, Санкт-Петербургом и остальной частью России из-за расстояний и плохой информированности. Сейчас этого прекрасно можно избежать посредством интернета, электронных книг. Даже живущий на периферии поэт, если у него есть интернет, при желании может знать всё о современной поэзии, о том, что происходит с поэзией в мире, находиться на связи с
другими авторами через всемирную сеть. Главное – открытость, готовность мыслить поверх барьеров, а не то, где географически находится человек.

− Как начать позиционировать себя как поэта? Многие, например, стесняются или считают, что они недостаточно хороши.

− А что такое – позиционировать себя как поэта? Когда ты пишешь поэзию – ты же не позиционируешь себя никак, ты просто
внутри этого. Позиционировать – это про социальные взаимодействия, как я понимаю. Мне наоборот кажется, в некоторых случаях нужно тщательно скрывать, что ты поэт.

− Почему?

− Люди могут иметь какие-то свои стереотипы о том, что такое поэт. Они могут подумать, что ты пытаешься привлечь к себе избыточное внимание, стараешься подчеркнуть свое отличие от них. Людям может показаться, что, говоря без надобности о том, что ты поэт, ты в некотором роде превозносишь себя.

− Какое наставление можете дать тем, кто уже с юных лет чувствует в себе задатки поэта?

− Не бояться.

− Какие из своих книг вы бы посоветовали прочитать тем, кто только начинает знакомиться с вашим творчеством?

− Мою последнюю книгу стихов «Внутри звездопада» (16+) и последнюю книгу прозы «Конец света, моя любовь» (18+).