Как Владивосток сводил с ума поэтов: Что Мандельштам, Твардовский и Высоцкий писали о городе у моря

Владивосток за свою почти 165-летнюю историю посетили множество знаменитостей. Это и главы государств, и звёзды шоу-бизнеса, учёные и, конечно, поэты. Далёкий и загадочный город-порт заманил к себе ни одно поколение мастеров пера. Многие пытались изобразить Владивосток на страницах своих сборников, но кому же удалось это сделать лучше всего?

Осип Мандельштам  

К сожалению, впечатления поэта о Владивостоке до наших дней не сохранились. Однако именно в Дальневосточной столице жизненный путь Осипа Эмильевича трагически оборвался.  

Яркий представитель поэзии серебряного века начал писать ещё в дореволюционные годы. Столкнувшись с радикальным переменами в обществе 1910-х годов, как и многие его коллеги из творческой среды, Мандельштам не мог смириться с новой властью.

Зимой 1933 года случилось невозможное. Осип написал стихотворение, которое потрясло современников своей беспрецедентной смелостью. Его эпиграмма «Мы живём, под собою не чуя страны...» стала первым и единственным текстом в сталинской эпохи, где вождь народов был назван палачом прямо, без аллегорий и намёков.

Автор эпиграммы прекрасно понимал, на что идёт. Когда взволнованный Пастернак, услышав строки, назвал их литературным самоубийством, Мандельштам лишь усмехнулся. Он не просто записал опасные стихи, он читал их вслух в московских литературных кругах, словно испытывая судьбу.

Расплата не заставила себя ждать. Через восемь месяцев, в мае 1934-го, в квартиру поэта ворвались с обыском. Арест, допросы, ссылка - всё это стало ценой шестнадцати строчек, которые навсегда вошли в историю как символ непокорённого слова. Ирония судьбы: стихи, стоившие Мандельштаму жизни, пережили и своего создателя, и того, кому были адресованы.

На пересылке во Владивостоке поэт оказался в 1938-м. В лагере Мандельштам читал стихи и даже предлагал за пайку прочесть оба варианта своего стихотворения о Сталине. По некоторым свидетельствам, Мандельштам даже писал какие-то произведения, но некому их было записывать. Целиком ни одного стихотворения не дошло нас, но есть записанные по памяти строки.

Эпидемия тифа зимой 1938-1939 гг. уносила заключенных одного за другим. Мандельштам не стал исключением. Мастер слова был похоронен в общей могиле. Сейчас в память о поэте в городе стоят несколько памятников. И хоть его «местные» произведения не сохранились, город всё равно помнит тяжёлую судьбу дерзкого творца.

Отец русского футуризма

Любой, кто хотя бы раз побывал во Владивостоке, видел лицо этого человека, а именно его нарисованный портрет на Пограничной. 6а. Да, мы говорим про Давида Бурлюка – поэта, художника и авангардиста в первую очередь.

В начале прошлого века искусство переживало невероятные метаморфозы. Творцы искали новые способы отображения реальности в своих произведениях и порой даже доходили до абсурда в этом деле. На первое место выходила фигура человека, нежели его произведение. Бурлюк был как раз из таких поэтов.

Авангардизм горел ярко, а после него ещё ярче горела революция. Чтобы спастись от бури гражданской войны, Давид и его друзья-авангардисты перебираются на Дальний Восток. На Западе поэт имел большой вес: воспитывал в творческом плане Маяковского, был участником известного объединения ЛЕФ (Левый фронт искусств). Во Владивостоке же приходилось всё делать с нуля. Бурлюк жил скромно с женой и двумя детьми.

Николай Асеев, поэт, друг Давида Бурлюка:

«Бурлюк жил с двумя детками и женой за сопками, в рабочей слободке… в парикмахерской, брошенной владельцем. Комнаты были заняты нарами, книгами и холстом для картин. Бурлюк жил берложной жизнью».

Когда появлялись деньги, он закупал еду для своей семьи на целый месяц, вдобавок мог купить акварель и днями напролёт рисовать у себя дома. Тем не менее он успевал принимать активное участие в Литературно-художественном обществе ЛХО. Это, можно сказать, был филиал ЛЕФа во Владивостоке, который Давид со своими друзьями организовал здесь. Он активно участвовал во всех событиях и мероприятиях Общества: устраивал выставки, писал статьи для местных газет и альманаха ЛХО «Творчество», иллюстрировал свои и чужие работы. 

Кроме того, Бурлюк становится директором в кафе «Би-ба-бо» на Светланской, 50. И даже здесь он продолжает делать то, что у него получается лучше всего — эпатировать публику. Поэт устраивает задорные и порой провокационные выступления, разрисовывает лицо, надевает яркую одежду. Он сам себе плакат, он и есть произведение искусства. Газеты обвиняли автора в безвкусице и критиковали Бурлюка по поводу и без. Сам поэт не унывал — его имидж как авангардиста основывался на провокации.

«В кошнице гор Владивосток –
Ещё лишённый перьев света,
Когда дрожа в ладьи Восток
Стрелу вонзает в Пересвета.

Дом – Мод
Рог – Гор.
Потоп! Потоп!
Сюда, объятые жаром,
У мыса Амбр, гелиотроп
Клеят к стеклянной коже рам…»

Давид Бурлюк, 1919 г.

Надолго в нашем городе авангардисту не удалось остаться. Вскоре он отправился в путешествие по Азии: в Японию и на маньчжурские земли. После его ждала Америка, где он и остался до конца жизни.

«За далью – даль»

Со времён революции перемахнём к середине XX века. Александр Твардовский был поэтом, который невероятно любил свою Родину. Одна только поэма «Василий Тёркин» смогла настроить на победу в Великой Отечественной миллионы людей. Человек, сумевший и колхозы восславить, и Союз в целом.

«…влечение к Сибири и Дальнему Востоку были у меня задолго до моих поездок в эти края, с отроческих лет, под влиянием книг и отчасти переселенческих мечтаний, и планов отца…»? - писал сам Александр Трифонович.

Свои поездки на Дальний Восток он начал с Хабаровска. Побывал там в декабре 1948-го года. В это время проводилась первая межкраевая писательская конференция. Тут у поэта и появилась идея о создании масштабного произведения, посвящённого Дальнему Востоку. Второй раз он отправляется через всю Россию поездом «Москва – Владивосток». Его путешествие длится несколько лет, с приездами и отъездами, с возвращениями и долгим пребыванием в Братске, Иркутске, Якутске и других городах.

Земля Приморья его по-настоящему потрясла. Советскому прозаику была по душе наша свежесть и пасмурная погода, тем более, после Хабаровской жары все приморские просторы и леса показались ему глотком свежего воздуха.

«Огни. Гудки
По пояс в гору,
Как крепость, врезанный вокзал
И наш над ним приморский город,
Что Ленин нашенским назвал…

Владивосток!
Наверх, на выход.
И – берег! Шляпу с головы
У океана
- Здравствуй, Тихий,
Поклон от матушки Москвы…»

Александр Твардовский, 1958 г.

Роберт Рождественский

Так сложилось, что о судьбах поэтов-шестидесятников так громко не трубят, как о творцах других эпох. Поэтому о пребывании Роберта Ивановича в городе-порте мы знаем только то, что он встречался здесь со своими поклонниками, устраивал творческие встречи, читал и, конечно, писал стихи.

«И начинается наше кочевье,
Ты от прошедшего отмахнись
Владивосток - как качели
Вверх-вниз, вверх-вниз...

Это без наигрыша и без веселья,
У океана природа учится
Это на спины щербатых сопок
Сопя и кряхтя взбираются улицы

Ты с этими улицами поспорь,
Их крутизну - положи в конверт
Владивосток - как любовь
Вниз - вверх, вниз - вверх...»

Аборигены съели Кука

Ну и куда же без Владимира Высоцкого. Бард, поэт и артист, который любил отправиться в творческие путешествия по стране. На Дальнем Востоке ему удалось побывать в двух местах. У друга в Магадане и в столице Приморья.

Про второй визит мы и поговорим подробнее. Эта поездка Высоцкого на Дальний Восток оказалась весьма авантюрной. Связана она с постановкой в Театре на Таганке легендарного спектакля «Гамлет» (16+) с Высоцким в главной роли. Усердные репетиции и проблемы с любимой привели актёра к нервному срыву. Владимир Высоцкий был отправлен на реабилитацию. Но просто на месте он сидеть не смог, поехал во Владивосток. Восстанавливался он самым необычным способом, находился в гостях у китобоя Чурилина и изучал его ремесло.

Весной 1971 года репетиции «Гамлета» продолжались, и 22 мая чуть не произошла трагедия: во время одного из «прогонов» на сцену упала металлическая конструкция. К счастью, никто не пострадал, но премьеру спектакля, запланированную на июнь, пришлось отложить до осени. Благодаря этому инциденту Высоцкий вновь оказался во Владивостоке. На этот раз его приезд был зафиксирован, поскольку Владимир Семёнович дал несколько концертов на судах Дальневосточного морского пароходства и в Доме культуры моряков, который сейчас находится в здании Пушкинского театра.

Концерты могли и не состояться, но, как обычно в жизни Высоцкого, произошли удивительные совпадения. В то время Владивосток был «закрытым городом», и въезд сюда осуществлялся только по специальным разрешениям. Этот запрет удалось обойти: Чурилин встретил Высоцкого в аэропорту и на такси отвёз в уже знакомую квартиру № 41 на улице Колхозной, 30.

«Открыли самый дальний уголок,
В который не заманят и награды,
Открыт закрытый порт Владивосток,
Париж открыт – но мне туда не надо!»

Наш город уже не первое столетие вдохновляет великих людей на прекрасные произведения. Кого-то он цепляет яркими и крутыми ландшафтами, кого-то свежим морским воздухом, но равнодушным он ещё не оставил никого.