Неавтобиографичное кино Ксении Зуевой: сердце можно лечить только сердцем

Творческие профессии всегда овеяны загадкой, драмой и романтикой. Так или иначе каждый в своём искусстве пытается высказать свою боль, разобраться в сложностях взаимоотношений между людьми. В рамках фестиваля «Меридианы Тихого» корреспондент «Вечернего Владивостока» поговорил с режиссёром Ксенией Зуевой о её новом фильме «Вмешательство» (18+), совместном творчестве с Иваном Твердовским, отношении к трендам и вездесущей силе любви.

− Ксения, расскажите про своё детство, хочется услышать обо всём из первых уст, искренне.

− Я всегда была домашним ребёнком, окружённым любящими людьми. Но во 2 классе меня перевели в другую школу. Класс меня не принял, доходило даже до травли. В это время ещё и у родителей начались трудности в личной жизни. Это был период, когда и дома ты несчастен, и в школе ты несчастен, − в общем, одно сплошное выживание. В 6 классе у меня появились друзья, потом улицы, тусовки, скейтборды, романы. Я начала отстраняться и от школы, и от личной жизни родителей, очень много времени проводила на улице. Тогда и полюбила писать, получала огромное удовольствие от свободы творчества. Это стало способом ухода от какой- то мучительной реальности в своё воображение. Мне нравилось фиксировать то, что ощущаю и впитываю, воплощать это в образы. Ещё я какое-то время посещала детскую художественную школу имени Серова. Там, помню, было очень хорошо, и у нас между уроками появилось такое хобби с друзьями – рисовать комиксы. Я очень полюбила это дело и стала не только писать эссе о своей жизни, но и фиксировать всё в комиксах. По сути, это были первые раскадровки.

− А кем вы мечтали стать?

− Я долго не понимала, кем можно быть, потому что мне абсолютно ничего не нравилось. Например, учиться мне было скучно, я не понимала, чего все от меня хотят, почему я должна кому-то что-то сдавать. Школа была неблагополучная, учителя − токсичные. Я любила только свою учительницу по русскому и литературе, потому что она относилась ко мне с уважением. Мы обсуждали литературу, она всегда, помню, читала мои сочинения классу вслух. Всё остальное для меня было сравнимо с насилием. Вопрос ещё был в том, как нам подавался материал. Я не помню ни одного педагога, кроме учителя литературы, кто бы увлекал по-настоящему.

− У вас режиссёрское образование, почему вы выбрали именно это направление?

− Потому что не уверена, что я актриса по призванию. Быть театральным актёром и вообще Актёром − это особый дар. Я знаю таких людей, они − как рыбы в воде в своей профессии. А я довольно точно ощущаю, как снять человека. Это какое-то особое режиссёрское видение пластики, ритма, энергии. Изучая пробы самой себя, я очень долго не могла понять, что бы с такой актрисой (самой собой) делала. Возможно, всё впереди, и я ещё сама у себя поработаю (смеётся). Возвращаясь к разговору о том, что есть актёры по призванию, которые могут по щелчку сыграть, − я так не могу. Поэтому, когда я поступила на режиссуру − ощутила, что такое быть на своём месте.

− А когда вы снимались в фильме «Конференция» (16+), вы были уверены в себе как в актрисе?

− Несмотря на два театральных вуза за спиной и множество сыгранных ролей, могу сказать, что по большому счёту их у меня всего две − в ленте «14 шагов» (18+) Максима Шавкина и в «Конференции» Ивана Твердовского. Это, действительно, то, что сделано правильно. Что Максим, что Иван, хорошо поняли и увидели меня. Иван − мой близкий человек, мы довольно давно знакомы, я его очень уважаю и доверяю ему. Он полностью понимает меня, и благодаря этому получилась такая прекрасная работа. Опять же я осознавала, что кинопроизведение «Конференция» − это территория другого автора. Моя этика, уважение к Ивану не позволяли мыслить как режиссёр во время съёмок. Во время обучения на режиссуре мы снимались с однокурсниками друг у друга в учебных заданиях, и я хорошо помню сформированное друг к другу уважение: пришёл к коллеге в качестве актёра − всё, забыл, что ты режиссёр.

− Опишите ваш новый фильм тремя словами?

− Романтичный. Печальный. Поэтичный.

− Как зародилось «Вмешательство»?

− «Вмешательство», простите за тавтологию, вмешалось в мою жизнь. Мне поступило предложение написать сценарий об отношениях врача и пациентки. Изначально был выбран другой сюжет, на который я не согласилась. Тогда мне предложили написать своё видение такого романа. Но сценарий вышел очень длинным, сборка первого драфта фильма получилась почти на 4 часа. На монтаже в какой-то момент я поняла, что придётся расстаться с некоторыми линиями. Это сложно, но иногда очень нужно для фильма.

− Вы переживали насчёт того, как публика воспримет авторское кино?

− Я насторожённо шла в зал после показа, потому что это сложный фильм, и предполагала, что могу быть не понята. Но на показ пришло множество разных людей, и обратная связь меня не просто удивила, а заставила по-настоящему ликовать. Творческая встреча никак не могла закончиться, люди забирали друг у друга микрофон, разговаривали, пока нас не попросили выйти из зала. Тогда мы продолжили на улице, где со мной ещё час разговаривали, задавали вопросы, и плакали, и благодарили. Для меня это был настоящий показатель того, что мы сделали что-то важное − авторскую картину со сложным киноязыком, нужную публике. Люди были разные, и все всё поняли. Для меня это главное. Я снимаю фильмы про людей, а значит − для людей. И такая обратная связь − моя личная победа. Я очень чувствительно отношусь к зрительским эмоциям.

− Прошло уже несколько показов. Исходя из реакции, вы можете сказать, на кого нацелено это кино?

− Я уже сказала, что это кино для людей, и опыт общения с публикой, ощущение родства мне это доказали. Этот фильм − возможность донести зрителям мысль, что они не одни. А их эмоции и благодарность − знак того, что я не ошиблась.

− В одной из рецензий было написано: «Ксении Зуевой нужно выглянуть в окно, жизнь не так ужасна». Как вы реагируете на критику в адрес вашей ленты?

− Я не считаю, что мир моей героини ужасен. Да, в нём есть боль, но вы мне покажите человека, который не проживал тяжёлые времена, сложные чувства? Жизнь разная, и я считаю мужеством принимать её во всех проявлениях. Я творю своё кино исключительно из чувства вдохновения, однако, если говорить о зрителе, я считаю, что он точно заслуживает моей искренности. А так каждый вправе выбирать, смотреть его или нет.

− Вам приходилось когда-нибудь переживать события, схожие с теми, что вы описываете в фильме?

− В кино идти автобиографичным путём не совсем верно. «Вмешательство» − это фантазийная история, сотканная из моего личного опыта, наблюдений за миром, людьми и бесконечных бесед с ними.

− Героиня вашего фильма − девушка с улицы, с нелёгкой судьбой, токсичными отношениями... Это переосмысление темы маленького человека? Или какой-то новый виток в культуре?

− Для меня это кино очень многостороннее. В первую очередь, это исследование темы внутреннего одиночества, влюблённости, среды. Очень тяжело, когда люди из разных миров влюбляются друг в друга, потому что они по-разному скроены. Создать это чувство искусственно невозможно, влюбленность возникает − и всё, она выбирает нас, а не мы её. И потому два разных человека, влюбившихся друг в друга, сталкиваются с недопониманием из-за своей разности, а это зачастую сопровождается болью. Так же, как и адаптация к среде, которая бывает неблагополучной. В ней моя героиня пытается выжить, а потом, встретив лучший мир в лице своего нового возлюбленного, − вырваться из неё. Что касается новых тем в культуре, то я не пытаюсь осознанно попасть своим искусством во что-то актуальное, трендовое, я просто живу. А мир, который я ощущаю и впитываю, является для меня источником вдохновения.

− Тем не менее, татуировки всё ещё можно назвать трендом. Когда вы сделали первую тату?

− В 25 лет. Я всегда это хотела сделать. В театральном институте не могла себе позволить, потому что с утра до ночи играла тургеневских девушек. Потом родила ребёнка и столкнулась с невероятной силой любви, получила очень мощный опыт, который хотела запечатлеть. Моя первая татуировка посвящена моему сыну.

− А радужная татуировка − это в поддержку ЛГБТ-сообщества или нет?

− Нет. Я сделала эту татуировку, как символ божественной любви − вне времени, пространства, пола, расы и религии. Святая держит в руках разноцветный земной шар − символ жизни, мира, в котором уживаются люди разного пола, возраста и расы, птицы, животные, деревья. И всё это объединяет божественная любовь, которая является подлинным смыслом. Я стремлюсь это ощущать в себе и транслировать миру.

− Что спасёт мир?

− Развитие, вера и любовь.