Андрей Рубанов: «Я своё отбоялся!»

Гость «Вечернего Владивостока» – писатель Андрей Рубанов, лауреат самой престижной российской литературной премии «Национальный бестселлер-2019», сценарист и просто очень интересный, мудрый человек с огромным жизненным опытом. Будучи в приморской столице, он согласился ответить на вопросы нашего корреспондента.

– Андрей, скажи, что для тебя литература? Заработок? Попытка убежать от реальности в придуманный мир? Творческий позыв?

– По-разному. На данной стадии мне кажется, что диагноз. Я с тринадцати лет пишу, поэтому себя вне её не представляю. Для меня это среда обитания.

– Одно дело писать для себя, другое – для миллионной аудитории.

– А всё равно. Для себя даже важнее, потому что главное – получать от этого удовольствие.

– Потому что себя не обманешь?

– Если обманешь себя, то обманешь и всех остальных. Тогда тебе перестанут верить и книги начнут выбрасывать. Я однажды спросил у знаменитого критика Льва Данилкина: «Что вы делаете, если вам не нравится книга?». Он сказал: «Если она мне активно не нравится, то я изо всей силы кидаю её об стену». Мне не хотелось бы, чтобы мои книги кидали об стену. А это происходит, когда ты врёшь, начинаешь высасывать из пальца; писать то, чего не знаешь, в чём не участвовал и так далее. Это хуже всего.

– А что тебе важнее как автору –  опора на прожитый опыт или на какие-то знания, прочитанное, промысленное?

– Важнее опыт, безусловно. Речь идёт всегда о трансляции некоего собственного прожитого опыта, потому что это уникальность… А мы к ней и стремимся: даже если делаем статью или репортаж, всё равно хочется быть непохожими на других. Не для того, чтобы нас запомнили, а потому что интересней делать нечто, что до тебя никто не делал. А это идёт только из личной практики.

– У тебя был уникальный опыт – об этом ты писал в своей первой книге «Сажайте, и вырастет» (18+). Тюремный опыт… После него была потребность именно высказаться?

– Была потребность что-то сделать, кем-то стать. Я занялся бизнесом. У меня в житейском плане было всё нормально, но я хотел чего-то большего. А поскольку я сын и внук учителей: мама, бабушка, дедушка – все преподавали русскую литературу (можно сказать, что я вырос в книжном шкафу, вокруг меня были Некрасов, Достоевский и Чехов) – то я в своей жизни не мыслил иного пути, кроме как стать кем-то вроде того же Некрасова…

– Это очень важная тема. У меня такое ощущение – не скажу, горькое или обидное, поскольку это данность, – что растёт поколение, которое не читает. У тебя нет такого чувства?

– Они читают. Но мы все побеждены видеокультурой.

– Мы все визуалы…

– Да. Не то, что мы раньше ими не были из-за отсутствия интернета и такого обилия видеоконтента. Восемьдесят процентов того, что мы понимаем о мире, мы видим глазами. Поэтому визуальный контент всегда будет заходить человеку легче, нежели текст. Людей читающих всегда было мало. У нас в классе в своё время читали только два мальчика. Как правило, именно такие люди потом становятся кем-то…

– Читающие?

– Читающие превращаются в думающих и, что немаловажно, хорошо разговаривающих, потому что только книга приучает тебя правильно, ёмко, ясно мыслить и выражать свои мысли в словах. Если вы хотите овладеть искусством речи устной и искусством мыслить ясно, точно, кратко и продуктивно, то без книг не обойтись. Читать или не читать – это выбор каждого человека. Мы не можем их заставлять, мы только можем рекламировать литературу, её ощущение как путь к пониманию жизни.

– К вопросу о визуалах. Это был один из путей, который толкнул тебя в сценарную деятельность?

– В сценаристы я попал случайно. Мне было уже сорок лет, и я туда не хотел, не рвался. Я для этого слишком серьёзный человек. Но предложили, и я подумал, что мне есть, что сказать. Потом обнаружил, что там неплохо платят. Вот и вся история. Я не за деньгами пошёл в сценаристы, но деньги оказались не последним аргументом.
По моим произведениям сняли два больших фильма. Сейчас «Вратарь Галактики» (6+) вышел, развлекательный, для семейного просмотра. К сожалению, в прокате плохо прошёл, но я не стыжусь этой большой работы, полтора года потратил на неё. И два сериала сняли. Один исторический – «София» (16+) – про жену Ивана III Софию Палеолог. И ещё есть полукомедийный, криминальный, называется «Мурка» (16+), который не все видели, но он тоже неплохой получился.

– Андрей, благодаря фестивалю «ЛиТР» ты оказался во Владивостоке раз, другой… Я вижу литературный итог: вы вдвоём с Василием Авченко написали «Штормовое предупреждение» (16+). Что послужило мотивом, местом литературы для тебя, человека западного?

– Всё начинается с людей. Дело не в месте. Место красивое. Владивосток прекрасен графически: море, сопки, корабли плавают, подводные лодки бороздят… Всё это замечательно. Но всё начинается с людей. Я увидел их и они показались мне необычными, отличными от Москвы…

– В чём отличные?

– Они чище…

– Комплимент спорный.

– Они морально другие, немножко чище. В Москве – деньги, амбиции… В Москве скрежет зубовный… В Москве какие-то страсти бурлят, иногда нездоровые. В Москву много гнилья всякого стекается…

– Его везде хватает…

– Верно, везде хватает. Но в столице оно остаётся!.. Из Москвы можно бежать только в Париж и Нью-Йорк. А из Владивостока гнильё уехало, разъехалось в те места, где пожирнее, повкуснее жизнь. Возвращаясь к вопросу о месте... Как я понимаю историю Приморского края, Тихоокеанского побережья, Владивостока как военного города-крепости, как географического, политического центра – эта точка необходима для равновесия неких сил, и поэтому здесь этот город будет стоять всегда. И он всегда будет красив и всегда будет важен для людей.

– Красиво – да. И важно – да. Но 25 последних лет на всём Дальнем Востоке и в Приморском крае страшная депопуляция. Люди уезжают. Раньше они двигались сюда, на Восток, в Сибирь… Нет ли у тебя ощущения, что люди стягиваются с окраин в Москву и окрестности?

– Ты прав, есть такие тенденции, причём не вчера возникшие. Начнём с того, что некоторое количество амбициозных товарищей всегда будет уезжать в Москву, а потом – ещё куда-то, пока не остановится где-нибудь в Лос-Анджелесе. Пусть они уезжают, это нормально. А что касается депопуляции как таковой, то ни я, ни ты, ни какая-нибудь группа активных граждан не может остановить эту тенденцию – нужна государственная воля. Я говорю о том, что только наших усилий может быть недостаточно. Ты упомянул книгу «Штормовое предупреждение», она написана, в том числе, для того, чтобы хотя бы кто-то не уехал отсюда. Передумал.

– Это в ней отчётливо прописано.

– Да. Чтобы кто-то, кто хочет уехать, расхотел уезжать. Хотя бы на какое-то время. Я знаю, что уезжают. Я знаю, что продают здесь квартиры, покупают в Сочи, на Кубани. И там живут, греются. Что мы можем поделать?

– После прочтения твоей книжки у меня осталось ощущение, что в ней есть некая незаконченность. Будет продолжение?

– Уже есть сюжет, есть замысел. Я его не буду раскрывать… Я хочу продолжение. В какой-то момент мы его напишем с теми же героями, но будет другая приключенческая история. Она уже задумана, но пока это секрет.

– Мне показалось, что «Штормовое предупреждение» – не столько литература, сколько киносценарий. Там столько экшена! Я каждую сцену представляю себе в кино, буквально каждый поворот событий можно себе вообразить…

– Мы знаем, что существует такой жанр – киноповесть. Например, «Калина красная» (16+) Шукшина. И когда мы придумали «Штормовое предупреждение», я сказал:

«Василий, давай поработаем в жанре киноповести, а потом попытаемся убедить киношников в том, что сюда можно приехать и снять Владивосток очень красиво… Попытаться создать на него моду… В Сан-Франциско я не был никогда, но знаю, что это прекрасный город, потому что он потрясающе показан во многих известных фильмах и попал в культуру благодаря кинематографистам. Мне бы хотелось, чтобы подобным образом мы представили и Владивосток…».

Но пока не хотят сюда ехать, потому что далеко и никто не знает, как здесь работать…

– В этом-то и беда! И это ещё один вопрос о том, что Дальний Восток остаётся в восприятии многих людей, живущих на западе нашей страны, «медвежьим углом». Зачем туда ехать?

– Человеку, который изучает Россию по карте или глобусу, мне сказать нечего. С моей точки зрения, если тебе позволяет возраст, ты должен знать свою страну. Съезди туда, съезди сюда, посмотри… Если ты развиваешься как личность – съезди на Камчатку. Раньше, во времена Советского Союза, это было модно. Помните, Веллер писал? Он в свое время на Камчатку на спор бесплатно из Петербурга поехал. Вот и сейчас это должно быть модно. Да, наверное, билет стоит дорого, но в Португалию или во Францию не намного дешевле он стоит. И жизнь там дороже…

– Как это сделать модным опять?

– Усилиями группы людей. Я один из таких людей. Я один из представителей культа Приморья, культа Тихоокеанского побережья. Я совершенно точно знаю, что тенденция переломится. Несмотря на то, что климат здесь тяжёлый и жизнь дорогая, я знаю, что поедут люди! Мы – короли планеты по владению рыбными ресурсами. Промысловая рыба живёт только в холодной воде, потому что она богаче кислородом. В какой-то момент, если мы в Европе оголодаем, если у нас хлеб перестанет родить, мы приедем все к вам… Это сюжет для фантастического романа…

– Вопрос о поездках. Называть тебя заядлым путешественником странно, но фактически это так. Или так судьба складывается, что ты очень много путешествуешь. Объехал не только всю страну, но и весь мир, был на острове Пасхи, что вызывает у меня лютую зависть. Какие места – самые сакральные, заветные, интересные для тебя не только на планете, но и в нашей стране?

– Путешествия не заменяют настоящей жизни. Они дают впечатления, но потом стираются. Можно жить, постоянно путешествуя, но это будет не то. Настоящая жизнь, жизнь на своём месте – она там, где мы должны проявлять себя, драться до крови. Я воспитан так. Но в то же время у меня есть любимые места – это Байкал, Алтай и Приморье. Я считаю, что любой уважающий себя человек должен там побывать.

– Ты говоришь, надо жить там, где мы можем драться. За что драться?

– За правду, справедливость, счастье надо драться. Я в последнее время изучаю историю страны – жизнь меня подтолкнула к изучению истории, в том числе и новейшей. И я понимаю, что слово «справедливость» – ключевое для нас. Оно важнее даже, чем закон, потому что большая часть страны живёт не по закону, а по своим представлениям о некой справедливости…

– Помнишь, у Довлатова в финале одной из книг есть спор на этот счёт. Один из героев говорит: «Есть вещи важнее справедливости». Его спрашивают: «Какие, например?» И он отвечает: «Милосердие». На мой взгляд, тут всё неоднозначно.

– Я добрый человек, но себя милосердным назвать не могу. Творческие люди часто бывают жестокими, потому что без некоего насилия над собой и над материалом ты ничего не создашь. Эта жестокость – не скажу, что она здоровая – и во мне присутствует. Наверное, если я считаю себя добрым человеком, я отчасти милосердный. Это очень сложный вопрос.

– Философский, да. Ты вырос среди книг, в семье учителей, и сейчас заговорил о молодёжи… У тебя трое сыновей, внуки… Что самое главное мы должны передать?..

– Мы должны передать им нашу культуру, в первую очередь, культуру отношений – к женщине, к другу, к родителям, к старикам. Я, как сын и внук педагогов, тебе скажу: всё начинается с семьи. В ней должна формироваться (и формируется) некая культура отношений. В одних семьях кричат, в других – нет, в одних читают книги, в других – не читают книги. Всё происходит в семье. Ты, как преподаватель высшей школы, получаешь уже готовый продукт – сформированных людей. Но чем старше я становлюсь, тем больше понимаю, что мы не можем пренебречь молодёжью. Мы не можем забыть про неё и махнуть рукой. При этом я не скажу, что много сил потратил на воспитание своих детей. Я занимался своими делами, а они возле меня крутились.

– Они видят твоё отношение к матери, жене…

– Да, на примере. Они это видят и сами такими становятся. Моему сыну 25, и он совершенно не такой, как я себе представлял. Другой человек. Инопланетянин для меня. Он в армию не пошёл, для меня это была катастрофа как для патриота страны, в своё время отслужившего. Но это был его выбор, я дал ему свободу. И мне не стыдно за то, каким он стал.
Но мне как-то тревожно за этих людей, за каждого, кто не читал «Анну Каренину». Прочитай! И тебе немножко легче станет жить. Когда я их вижу, первое, что хочу сказать: «Мы уйдём, а это всё будет вашим. Имейте в виду, что однажды нас не станет, и вы останетесь один на один со всем этим миром. Вы будете его владельцами». Он уже им принадлежит! Возможно, таким образом я поднимаю самооценку этих людей, а с другой – пытаюсь внушить ответственность – за то, что они будут обладателем этого всего.
…История учит, что страсти остаются. Искусство занимается человеческими страстями – любовью, завистью, яростью, гневом, эмоциями, амбициями и так далее. Да, смартфоны, гаджеты многое изменили. Но чем дальше я живу, тем больше понимаю, что технологии не отменят страстей, они останутся теми же самыми.

– Ведёшь что-нибудь в соцсетях?

– Одно время увлекался фейсбуком. Но надоели мне соцсети. Они же меняются. Одни отмирают, другие возникают…

– Так там тоже страсти кипят нешуточные!

– Да пусть они будут, от них есть некая польза. Преувеличивать их значение я не стану, принижать тоже. Это, конечно, средство общения. Но они слишком мало времени существуют, чтобы мы делали какие-то выводы о том, как они на нас повлияли. Покойный критик Виктор Топоров однажды сказал: «Когда появились соцсети, я стал хуже думать о людях». Это пространство показало, как много дураков вокруг существует. Даже те люди, которых ты считал умными, неожиданно оказываются идиотами, если почитать их блоги. Поэтому некоторое разочарование присутствует. Но я отношусь к этому, как к погоде. Есть и есть. Ветер подул – я тепло оделся.

– Скажи, тебя не пугает завтрашний день?

– Тревожиться и бояться мы обязаны как умные люди. Это заложено в нашей психике. Накормишь ты завтра себя и семью или нет? Это нормально. Но я стараюсь сохранять лидерские качества: если даже боюсь чего-то, никогда не скажу этого людям.

– Но я не только про холодильник...

– Нет! Не тревожит! Я не хочу, я устал. Я все девяностые боялся. И своё отбоялся. Хочу жить, хочу смеяться, хочу быть счастливым, независимым от своего дохода. Мне всё равно, сколько я зарабатываю, во что я одет. Я знаю, что в жизни хорошо, а что плохо. Может быть, это с возрастом приходит… Нет, я не боюсь завтрашнего дня.